Философский аспект праздника Шавуот мы предлагаем Вашему вниманию в изложении раввина Адина Штейнзальца.

СИНАЙСКОЕ ОТКРОВЕНИЕ

Адин Штейнзальц

Праздник Шавуот - "время дарования Торы" - посвящен одному из наиболее важных событий в истории еврейского народа. И это несмотря на то, что наша история изобилует памятными датами величайшего значения, опасениями и катастрофами, днями счастливыми и скорбными. Однако все они несравнимы с кардинальным событием - дарованием Торы. Ведь то, что произошло тогда с народом, предопределило его уникальный характер, его особое место в мире. Многие народы кочевали с места на место, пока не основывали постоянные поселения, многие нации создавали свои государства и, подобно нам, их теряли (хотя не часто случалось, чтобы народу, уведенному в плен, позволили затем вернуться). Можно было бы сказать, что в истории Израиля нет ничего действительно выдающегося по сравнению с историей других народов, если бы не предстояние евреев на горе Синай и получение Торы - ни с чем не сравнимое, исключительное событие. Ничего похожего не сохранила память других наций ни в летописях, ни в легендах. Это явление из числа тех, что взрывают установленные историей границы и накладывают отпечаток на все ее течение. Уникально не только само событие в жизни нации, принявшей свою неповторимую судьбу и новый образ жизни, но и то, что еврейский народ получил это учение столь удивительным образом.

Вся последующая история Израиля была предопределена, в сущности, одним этим фактом. Никакое иное происшествие всемирной истории не сопоставимо с ним, и все происшедшее на протяжении тысячелетий до и после него, отражает, таким образом, его смысл. Ни освобождение из египетского рабства, навсегда отпечатавшееся в народной памяти, ни история Израильского царства, ни долгое изгнание, ни создание обширного свода философской мысли и литературы - ничто не имело бы такого ощутимого влияния на сердца и умы людей, не будь дарования Торы, которое запечатлено в полных мощи словах обещаний и увещеваний (Ваикра, 26; Дварим, 28). В этих фразах - дуализм благословения и проклятия, созидания и разрушения, изгнания и возвращения. Дарование Торы - явление особого порядка, то, что произошло там и тогда, необратимо и нетленно.

И коль скоро это произошло, коль скоро принятие Торы оказало свое воздействие на народ, возможности пересмотреть это событие не было, и даже если люди желали того, они не могли изменить случившегося. С этого судьбоносного часа, когда дети Израиля стали "царством священников и народом святым" (Шмот, 19:6), они уже не могли стать никем другим. Конечно, отдельные индивидуумы и даже большие группы евреев, а временами и сама нация могли принять решение не выполнять больше обязательств, взятых на Синае. Но такое нежелание и даже временное отрицание никогда не означали отказа от уникальной, особой сущности народа, которая была определена этим событием. Подобное стремление выражало всего лишь попытку уклониться от принятого соглашения или на время освободиться от него, но оно не могло повлиять на ход вещей. Синайский завет можно было в тот или иной момент игнорировать, но отменить - никогда.

Мы не должны непременно воскрешать в памяти эти попытки отменить Завет, они делались не только в прошлом веке, но и на протяжении тысячелетий до этого. Как сказано в книге Иехезкиеля (20:32), "Будем как язычники, как племена иноземные, служить дереву и камню..." Но подобные попытки никогда не были успешными. Еврейский народ продолжал идти своим особым путем. Создается впечатление, что сойти с пути просто невозможно.

И, действительно, любая попытка сделать это всегда приводила к одному из двух результатов: к промежуточной фазе, вслед за чем народ (или часть его) вновь принимал Завет как неукоснительный долг, или к тому, что люди, отказавшиеся от Завета, продолжали существовать как индивидуумы, но не как евреи. Дилемма "десяти потерянных колен" все еще продолжает существовать и имеет многообразные проявления в различных исторических ситуациях, но ее суть может быть выражена кратко:"возвратиться или исчезнуть". Ибо поскольку наше принятие Торы необратимо, в принципе невозможно отдать назад ее   Б-гу , оставаясь евреями.

Объяснение этого заключается не только в содержании Десяти заповедей, но и в том, каким образом они были явлены, не только в их универсальности, но и в том, что они были адресованы определенному народу в определенных обстоятельствах. Есть два решающих фактора, благодаря которым Скрижали Завета стали средоточием еврейской жизни на все времена. Оба они на разный манер отражают одну основную идею, которая сделала еврейскую жизнь такой, какой она является (даже если она внешне идентифицируется с чуждыми формами существования и обычаями), - нитью, постоянно связывающей народ с Б-гом .

Прежде всего, Десять заповедей заключают в себе силу, стоящую выше всевозможных указаний делать или не делать что-либо. Они призывают к принятию определенной судьбы, которая восходит к Синайскому соглашению, и вводят принципиальную концепцию жизни в святости. Посредством этой связи через Завет дети Израиля стали " Б-жьим  народом". Это уже не просто народ, один из многих, но выделенный из всех: "будете Моим дражайшим уделом из всех народов" (Шмот, 19:5). Этот выбор, основанный не на единстве расы, не на кровном родстве или общности территории, но на том, что "вы будете у Меня царством священников и народом святым".

Конечно, у евреев могут быть все признаки нации: родина, язык, культура, - но они более не служат целям самоидентификации. Поэтому, когда еврейский народ, казалось, потерял все внешние признаки нации и был изгнан на сотни и тысячи лет, лишившись своей родины, языка и единой общественной структуры до такой степени, что многие отрицали его право называться нацией, даже и тогда он продолжал существовать во исполнение своего уникального предназначения быть "царством священников и народом святым".

Естественно, еврейский народ как сообщество пережил глубокие внутренние конфликты и боролся за воплощение своих идеалов. Но во все времена, при всех взлетах и падениях, принятие своей особой судьбы было его опорой. И в этом значение Завета, данного на Синае, и первой заповеди, которая утверждает принцип единобожия, обращаясь не к универсальному акту творения Неба и Земли, но, взывая к еврейскому  Б-гу , "который вывел нас из земли Египетской". Исход из Египта, разумеется, не отрицает акта творения, но именно он усиливает и акцентирует особую связь между  Б-гом  - "Царем Вселенной" и народом Израиля.

Второе свойство, которое делает дарование Торы столь уникальным,- непререкаемое воздействие и сильнейшее духовное влияние Десяти заповедей на жизнь как таковую. То, что прежде было обычным повиновением закону, стало  Б-жественным  служением. Практически запреты прелюбодеяния, воровства или убийства - явления одного порядка, основанные на необходимых принципах социального общежития. Но есть огромная разница между "не убий" как формой поддержания общественного порядка и "не убий" Десяти заповедей. Законы необходимы в каждом обществе - с точки зрения физического существования, морали и культуры. "Не убий" Десяти заповедей - абсолютный закон, напрямую связанный с начальными словами: "Я, Г-сподь  Б-г  ваш". Таким образом, есть существенная и глубокая разница между обычными законами социального общежития и Б-жественными  заповедями Торы. Заповеди Торы, предписываемая ею мораль и образ жизни - есть выражение святости, форма постоянной связи с высшей сущностью, а не с какими-либо преходящими социальными требованиями.

Уникальность Торы, таким образом, связана с выходом за пределы ординарного человеческого существования. Доброе деяние теперь становится намного значительнее, чем отдельный в той или иной степени полезный акт, - оно становится Торой, чем-то большим, нежели просто жизненный уклад, обычай или привычное законопослушание. Тора - это то, что дает новое измерение всем социальным нормам и индивидуальным типам поведения. Она поднимает жизнь к вершинам духа, связывает ее с высшим началом, с первоисточником бытия. Общественные законы и порядки составляют горизонтальный срез человеческих отношений. Даже если они основаны на прочных моральных традициях, общепринятые нормы охватывают отношения лишь между человеком и его ближними. Правовые установки Торы, напротив, вертикальны - между человеком и  Б-гом , между нацией и истоками жизни вообще. Десять заповедей не есть нечто новое и оригинальное в развитии морали. Выдающимся явлением их делают определенные принципы, придающие им особое значение как целому. Добрые дела становятся теперь мицвой, злые - грехом, а законы жизни для всех и каждого - Торой.