Над входом было гигантскими буквами написано:
"Еврей Зюсс". С двух сторон от заголовка были изображены головы евреев с бородами и пейсами. Фильм шел уже восьмую неделю. Школьники целыми классами и полицейские отделения строем шли в кинотеатры. Каждый был обязан посмотреть этот фильм. Поскольку из-за войны многие развлечения были недоступны, кино стало главным видом развлечений, и этот фильм, о котором так много говорили и писали, притягивал всех.
Фридрих ждал меня у витрины маленькой лавочки, где торговали мылом. Мне один раз сделали выговор в "Гитлер-югенд" (Молодежная национал-социалистическая организация, в которой состояли подростки старше 14 лет) за то, что я дружу с евреем, и с тех пор мы встречались в местах, где было мало шансов наткнуться на кого-нибудь из знакомых.
Я разглядывал картинки, - сказал Фридрих, - я рад, что ты берешь меня с собой. Один бы я не решился на это".
Пока Фридрих читал надписи в витрине, я подошел к кассе, где рядом с доской цен было повешено освещенное объявление:
"Детям до 14 лет вход воспрещен".
Я купил два билета. Иногда мне приходилось предъявлять свое удостоверение личности уже в кассе, но сегодня никто ничего у меня не потребовал. А ведь именно этого так боялся Фридрих. Нам обоим было по пятнадцать лет, но у Фридриха было только "удостоверение еврея".
- Получил? - тихо спросил меня Фридрих и огляделся вокруг. Я кивнул. С двумя билетами в руках я неторопливо, с подчеркнутой уверенностью направился к входу. Фридрих шел следом, следя, чтобы я своим телом защищал его от взглядов контролерши, проверявшей билеты. Даже не взглянув на нас, она равнодушно сказала: "Пожалуйста, налево", - и дала нам войти. В вестибюле Фридрих облегченно вздохнул. "Мне претит этот глупый обман. Но этот фильм для меня очень важен". Мы вошли в зал. Другая контролерша проводила нас к нашим местам. Фридрих вежливо поблагодарил ее. Контролерша приветливо улыбнулась. Было еще рано, и нам достались хорошие места посередине, напротив экрана. В зале было очень мало зрителей. Поглядев во все стороны, Фридрих сел на складной стул. Затем он вытянул ноги и удобно устроился. "С обивкой", - сказал он радостно и пощупал ткань стула. Между тем, в зал вошла пожилая контролерша и стала у входа, через который мы вошли. Молодая контролерша ушла ко второй двери зала. Когда она проходила мимо нас, Фридрих вскочил с места, чтобы уступить ей дорогу.
Она снова улыбнулась и поблагодарила кивком головы.
"Сегодня я в первый раз с тех пор, как умерла мама, увижу фильм, - шепнул Фридрих, - хорошо хоть, что маме не пришлось пережить все, что произошло за последние два года. У нас в доме положение очень плохое, и не только из-за войны".
Постепенно зал наполнялся. Слева и справа от нас занимали места. Это был дневной сеанс, и в зале было много молодежи. Контролерша закрыла двери. Все ждали, когда выключат свет.
Но внезапно в зале зажглись все лампы, и по громкоговорителю объявили: "Мы просим всех молодых людей предъявить свои удостоверения личности".
Две контролерши начали обходить зал, одна - передние ряды, другая - задние. Они бросали быстрый взгляд на удостоверения. Двух-трех подростков вывели из зала. Все происходило быстро и спокойно.
Фридрих побледнел. Он нервно заерзал на сиденье, не спуская глаз с контролерши, которая проверяла документы уже недалеко от нас.
"Что ты нервничаешь? - попытался я его успокоить. - Ведь они проверяют только возраст. Положись на меня! Тебе не придется показывать удостоверение". Но Фридрих вел себя все более странно. Наши соседи изумленно смотрели на нас. Меня все это очень смущало.
    Наконец Фридрих склонил голову и, как маленькая девочка, прошептал мне на ухо: "Я скрыл от тебя что-то важное. Нам, евреям, больше нельзя ходить в кино, это запрещено! Если меня поймают, меня отправят в лагерь. Мне надо бежать! Помоги мне!" Пожилая контролерша подошла к нашему ряду. Фридрих еще колебался. Контролерша приблизилась к нам.
Теперь Фридрих вскочил. "Стой!" - крикнула контролерша. Фридрих попытался проложить себе путь. Ноги наших соседей мешали ему. Контролерша схватила Фридриха. "А, знаю я эти штучки! - кричала она. - Во время проверки документов они прячутся, а потом, когда гаснет свет, снова возвращаются в зал".
Я встал рядом с Фридрихом.
"Ну, покажи свое удостоверение, - требовала контролерша. - Потом ты пойдешь, куда хочешь".
"Вот оно!" - сказал я и подал ей свое удостоверение. "Я говорю не с тобой, - настаивала контролерша, - я имею в виду его". "Мы вместе", - попытался я спасти положение, но безуспешно. Фридрих задрожал. Покраснев, он пробормотал: "Я… я забыл…"
Тем временем к нам подошла и молодая контролерша, проверявшая задние ряды.
"Оставь этого юношу, - сказала она своей напарнице. - Что ты поднимаешь такой переполох, уже поздно!"
Фридрих упрашивал: "Дайте мне выйти, пожалуйста. Я просто хочу уйти". Улыбнувшись, контролерша положила руки на пояс и сказала: "Здесь что-то не так".
"Все так!" - сказал Фридрих. Молниеносно контролерша схватила Фридриха за лацканы пиджака и засунула руку ему в карман. "А это что?" - с насмешкой спросила она и вытащила удостоверение в обложке.
"Отдайте мне мое удостоверение! - кричал Фридрих. - Я хочу получить свое удостоверение!" И он попытался вырвать его из рук контролерши. Но та со смехом отклонилась, и Фридрих не смог его достать. Он вел себя, как помешанный.
Молодая контролерша попыталась его успокоить.
Между тем пожилая контролерша открыла его удостоверение. Ее лицо сразу же стало серьезным. Не колеблясь ни минуты, она вернула его Фридриху. "Иди!" - сказала она.
Фридрих стал протискиваться к боковому выходу.
Я последовал за ним. Все провожали нас взглядами.
За нами гас свет, и слышались звуки бравурной мелодии, которой начинался журнал.