Философский аспект праздника Песах

Философский аспект праздника Песах - обсуждение центральной проблемы праздника "От рабства - к свободе" - мы предлагаем Вашему вниманию в изложении раввина Адина Штейнзальца.

От рабства к свободе

Р. Адин Штейнзальц

Выход из Египта - это один из важнейших поворотных пунктов истории еврейского народа. Помимо того, что выход из Египта - это центральная тема праздника Песах, почти все еврейские праздники, множество заповедей и вся классическая еврейская литература являются в той или иной степени, прямо или косвенно "памятью о выходе из Египта". Напоминание о том, что выход из Египта - это основополагающее событие, стержень бытия, получило свое впечатляющее выражение в первых словах Синайского Откровения: "Я - Г-сподь Б-г твой, который вывел тебя из земли египетской, из дома рабства". Сотворение мира, существование вселенной как бы вынуждены уйти на задний план, уступая место выходу из Египта - сердцевине еврейского мира.

На протяжении веков выход из Египта был не только фактом из прошлого, о котором следовало вспоминать, но в большей степени - той фундаментальной творческой моделью, на основе которой созидалось бытие еврейского народа, как во внешне историческом плане, так и в плане внутренних отношений.

"Во всяком поколении обязан человек смотреть на себя, как будто он сам вышел из Египта", изо дня в день вспоминают о выходе из Египта, днем и ночью, "в этом мире и во дни Машиаха". Такое подчеркивание выхода из Египта, постоянное упоминание этого события указывает на то, что выход из Египта, хоть и является феноменом прошлого, тем не менее, продолжает принимать участие в историческом процессе, оказывая влияние на жизнь многих поколений, на весь еврейский народ в целом и на каждого еврея в отдельности.

"Дабы вспоминал ты день твоего выхода из земли египетской все дни жизни твоей" - этот отрывок указывает на то, что следует вновь и вновь изучать подробности выхода из Египта, в любом поколении, поскольку процесс выхода из Египта должен продолжаться в каждую эпоху. Поэтому анализ событий, связанных с выходом из Египта, имеет актуальное значение всегда, ибо во всяком поколении первостихии бытия вновь и вновь складываются в первозданные, архетипические формы, во всяком поколении "рабами мы были у фараона в Египте, и вывел нас Г-сподь Б-г наш оттуда".   А  тот, кто не умеет воплощать в своей жизни относящийся к нему сценарий выхода из Египта, остается рабом фараона в Египте.

Рабами мы были

"Рабами мы были у фараона в Египте". На первый взгляд совсем нетрудно понять, что такое рабство. Поверхностное представление о рабах, эксплуатируемых и унижаемых, терпящих побои и издевательства, кажется настолько тривиальным, что, как правило даже не возникает желания задуматься над этим явлением. Несомненно то, что раб занят тяжелым трудом, что над ним стоят надсмотрщики и надзиратели, следящие за тем, чтобы он выполнял свой ежедневный урок. Награда за его труд мизерна, а  работа тяжела. Однако, в этом ли самая суть рабства? В современном мире почти каждый свободный человек тратит огромные усилия, добывая себе средства к существованию. Во всяком поколении почти все люди изнывают под гнетом труда и к себе домой возвращаются только для того, чтобы восстановить силы для дальнейшей работы. Вышедшие же из Египта, что плакали в пустыне: "Помним рыбу, которую ели в Египте даром", - не были просто неблагодарными глупцами. У них о своем рабстве остались не только безрадостные воспоминания. Из этого можно сделать важный вывод: всякая жизнь включает в себя тяготы и труд, и во всякой жизни, даже в жизни раба, изнывающего от непосильной работы, находится время для утех и радостей. Связь между "рыбой" и "трудом" претерпевает изменения в зависимости от места или вида работы, но, тем не менее, всегда имеется известное соотношение между двумя этими явлениями. Суть рабства не во внешних его проявлениях, а  во внутренних его смыслах, не внешние тяготы тяжкой работы создают рабство, и не праздность и отдохновение составляют содержание свободы.

Главная суть рабства заключается в том, что труд раба целиком принадлежит другим. Раб не является тем, кто сам определяет цели и задачи работы, в этой работе не учитываются его потребности и желания. Это работа на других. Другие определяют ее цели и задачи,  а  раб является лишь инструментом для этого. И коль скоро это так, то не играет роли, какой работой занят раб и действительно ли он надрывается в поле, изготовляя кирпичи из глины. Он может сидеть в хорошо кондиционированном помещении и писать высокохудожественные книги - даже на этом поприще он все еще раб.

Когда фараон испугался возрастающей силы еврейского народа, у него возникли опасения, что евреи достигнут свободы самосознания и "поднимутся из земли". Для того, чтобы народ остался в стране и не смог обрести независимое самосознание, фараон должен был заставить евреев заниматься делом, которое является чуждым их интересам и представляет интерес для Египта - "дабы изнурять его тяжкими работами" ради Египта, принуждая трудиться и выполнять работу, цель которой - благополучие египтян, "и строил он города-хранилища для фараона. Питом и Рамсес" Сами по себе, эти мероприятия были весьма важны и преследовали вполне прагматические цели. Но поскольку работа эта осуществлялась для фараона и Египта, то само участие евреев в этой работе превращало евреев в народ рабов - народ, существующий для других.

Поэтому когда еврейский народ добился своей цели, когда он освободился от египетского гнета и достиг своей земли, то он не стал свободным от необходимости работать, даже весьма тяжко работать, хотя земля его и "сочилась молоком и медом". Разница не в работе и не в том, сколько можно получить за поденный труд, а  в целях и назначении работы - выполняешь ли ты ее для самого себя, сообразуясь с собственными целями, или осуществляешь ее для других, согласно их целям.

Выход из рабства не следует понимать так, будто каждому трудящемуся предоставляется горшок с мясом, и, несомненно, выход из рабства - это не обретение беззаботности (скорее всего, даже наоборот: свободный человек более обеспокоен своей работой и ее результатами). Выйти из рабства - это значит начать работать на себя, руководствуясь собственными целями.

Исходя из этого понятно, что рабство не прекратилось после выхода из Египта. Еврейский народ, находясь в других изгнаниях ( а  временами обитая на своей земле), мог вновь и вновь впадать в рабство. Однако это случалось уже не со всем еврейским народом,  а  с единицами или с отдельными, иногда значительными, его группами, когда он работал и трудился, созидал города и веси, осуществлял революции, развивал культуру, науку и искусство - и все это ради фараона, который существует в каждом поколении. "Угнетатели и надсмотрщики" иногда появлялись открыто,  а  иногда прятались в человеческих душах, когда не было нужды во внешних надзирателях, чтобы принуждать раба трудиться. Но евреи продолжали оставаться в рабстве - творить и строить для других, заниматься служениями, чуждыми для еврейского народа. Как выражено в словах Песни Песней: "Заставили меня сторожить виноградники, свой виноградник не сберегла я".

"Забрать народ из среды народа"

Начинается рабство так: раб работает для других, и другие определяют его цели и образ жизни. Но рабство становится более глубоким, когда оно перестает быть лишь внешней зависимостью и внешней порабощенностью, когда оно проникает в глубины души.

Пока раб, будь то отдельный человек или нация, осознает себя рабом, пока он понимает свои собственные интересы и соглашается с тем, что по каким-то причинам гнет спину на других, пока он болезненно переживает угнетение - рабство еще не является окончательным и бесповоротным. Более тяжелая стадия наступает тогда, когда раб забывает о том, что он раб. Высказывания пророков и мудрецов о рабстве евреев в Египте подчеркивают, что у евреев стало постепенно исчезать болезненное ощущение рабства, что еврейский народ начал отождествлять себя с Египтом и потерял из-за этого независимость самосознания. Упомянутое отождествление с Египтом не означает, что евреи во всех смыслах стали египтянами, ибо "египтяне" (во всех поколениях, во всех своих разновидностях) не желают предоставлять евреям право на это. Отождествление появилось тогда, когда евреи до такой степени прониклись идеями египетского народа, что с вдохновением и энтузиазмом взялись за ту тяжкую работу, которая была возложена на них, и стали считать ее целью своей жизни.

Постройка "Питома и Рамсеса" сделалась для них жизненной задачей, они стали разделять устремления египтян, и поэтому оказались готовы к принятию на себя всей тяжести рабства. Когда наши мудрецы говорят о том, что евреи в Египте поклонялись чуждым богам, что евреи прошли сорок девять ворот египетской нечистоты, они имеют в виду именно это состояние народного духа. Когда в жреческом идолослужении евреи усматривают "мерзость египетскую", тогда их рабство является чем-то навязанным извне, и остается еще надежда на освобождение и избавление. Но если еврей начинает верить в египетских идолов, если избирает для себя идолопоклонство в качестве подходящего образа жизни, тогда выход из Египта теряет для него всякий смысл. Конечно, еврей мог изнывать от тяжкой работы, мог домогаться для себя облегчения в труде и более высокого социального статуса, однако в любом случае он хотел, чтобы он сам и его жизнь были плотно вплетены в канву египетской жизни, хотел сознательно, без принуждения.

Нам доподлинно не известно, какое рациональное объяснение давали евреи своему рабству в Египте, однако и сейчас можно без труда найти евреев, которые продолжают поступать подобным же образом. Рабство, изгнание, жизнь среди других народов становятся для этих людей самодовлеющими идеалами. Мечтою такого еврея делается следующее: подчиниться другим народам, осуществить их чаяния, воплотить их проекты и взвалить на себя великую " миссию" - стать рабом для всех народов. Даже резня и погромы не принимаются в расчет и не заставляют разочароваться или раскаяться. По мнению некоторых евреев, это является частью "свидетельства", удостоверяющего принадлежность к еврейскому народу: быть изгнанником, быть угнетенным, нести на своих плечах чужое бремя и чуждую работу.

Благодаря этому "раб-еврей" становится вечным рабом, который не может получить свободу, поскольку он перестал стыдиться своего рабства, испытывать унижение и боль, поскольку он полагает, что его положение прекрасно и не требует перемен. В рассказе, повествующем о выходе из Египта, говорится, что Б-г пришел, чтобы "забрать народ из среды народа". Это значит, что еврейский народ погрузился в самую сердцевину народа-поработителя, как бы увяз в этой среде и был поглощен ею. Стало быть, избавление еврейского народа из Египта произошло, когда у самих евреев почти уже не оставалось желания уходить и быть освобожденными. Процесс освобождения не должен был закончиться одними только казнями египетскими, он был неразрывно связан с воспитанием еврейского народа. Казни все усиливались и усиливались не только для того, чтобы египтяне согласились отпустить евреев на свободу, но и для того, чтобы фараон, который, по выражению Писания, "изгоняя, прогонит вас отсюда", подстегнул всех тех, кто колеблется, кто продолжает подбивать баланс между выгодами и убытками, кто совершенно погряз в нечистоте египетской - чтобы народ Египта помог им решиться, изгнал их из страны, дал им понять, что они чужаки и не нужны египтянам даже в качестве самых жалких рабов.

"Свершить Б-гу праздник в пустыне"

Требуя от фараона, чтобы он отпустил евреев, Моше и Аарон аргументировали это тем, что евреи должны справить праздник Г-спода в пустыне. Вокруг этого довода и велся между фараоном и Моше спор, закончившийся тем, что еврейский народ получил позволение на этот праздник. На первый взгляд кажется, что просьба Моше и Аарона - это простая уловка. Евреи хотят покинуть Египет, поэтому они хватаются за первый попавшийся довод и предъявляют его фараону. На самом же деле речь здесь ведется о центральном понятии выхода из Египта, о том, что составляет суть выхода из рабства навстречу избавлению.

Как отчетливо понял сам фараон, в основе желания уйти, чтобы служить Б-гу, лежит стремление сокрушить ярмо рабства. У подлинных рабов нет настоящих богов. Более того, священный долг раба - выполнять свою работу. Первостепенная его задача - служить, исполнять все то, что велит господин. Однако в тот момент, когда раб открывает, что есть Господин над господами, что имеется высшая власть и священный долг, которому он подчинен и который выше всех других обязанностей - в это самый момент он в душе перестает быть рабом. Конечно, можно долгое время заставлять людей работать из-под палки, но эта работа уже не будет стопроцентным рабством. Бунт, сопротивление, борьба за свободу могут продолжаться долгое время, однако, в конце концов, завершатся победой - в том случае, если все еще будет оставаться желание "выйти, чтобы праздновать Г-споду"

Фараон не ошибся, когда решил, что само желание выйти для празднования является знаком ослабления рабства. И он попытался воспрепятствовать национальному возрождению при помощи ряда мер, призванных сломить дух народа непосильной работой, которая приводила к такому состоянию, когда люди уже не могли мечтать, когда люди уже не могли хотеть ничего такого, что выходило бы за рамки самых простых потребностей жизни. Следует над этим задуматься: сама идея "выйти" не опасна, поскольку она не сокрушает сущности рабства. Любой раб мечтает иметь фиксированный "отпуск", освобождающий на время от работы, будь то тяжелая работа или работа легкая. В конце концов, рабу естественно быть ленивым. Но подлинное освобождение начинается тогда, когда у желания выйти появляется вполне определенная цель, когда это освобождение является не отрицанием тяжелого рабского труда,  а  отрицанием рабского образа жизни, рабской морали и рабских ценностей. Любого рода попытки достичь освобождения евреев при помощи одного лишь внешнего выхода из изгнания не в состоянии привести к настоящему избавлению. Раб время от времени способен бунтовать и сопротивляться, но какая польза от этого, если он продолжает оставаться рабом? Тот, кто внутри себя все еще раб, может добиться лишь видимости свободы. В конечном счете он останется рабом фараона, даже если сбежит из Египта.

Свобода зиждется на внутреннем самосознании,  а  не на отрицании внешней работы. Тот, у кого нет собственного лица и собственного Б-га - всегда остается рабом, даже если у него нет хозяев, стоящих у него над душой. Сокрушились лишь внешние оковы, но осталась печать раба глубоко в сердце. Назначение свободы - приобретение собственной цели и своей шкалы ценностей. Когда всего этого недостает, продолжается рабство.

Один мудрый человек сказал: легче вывести евреев из изгнания, чем вывести изгнание из евреев. Внешний выход из изгнания может положить начало великим делам, но сам по себе он не является даже проблеском избавления. Настоящее избавление приходит тогда, когда сбрасывают не ярмо египетское,  а  ярмо уподобления Египту. И коль скоро жизненными целями являются цели, навязанные извне чужим народом, соответствующие чуждой иерархии ценностей, чуждому мировосприятию - то речь, по сути дела, может идти лишь о продолжении рабства. В этом случае рабы, вышедшие из рабства, люди, вернувшиеся из изгнания, не вышли еще на свободу,  а  по доброй воле тянут свое рабство за собой. Это не освобождение, не выход из "дома рабов" -  а  лишь миграция рабов из одного места в другое. Образно говоря, рабам позволяют покинуть страну только для того, чтобы они организовали рабовладельческую колонию в другой стране. Рабство превратилось в труд невольников-колонизаторов, не более того. Поэтому столь важно указание на цель выхода из Египта: праздновать Г-споду в пустыне. Когда имеется самодовлеющая цель, когда появляется новый жизненный путь, ни в коей мере не служащий продолжением рабской жизни - тогда начинается избавление.

Между фараоном и пустыней

Выход еврейского народа из Египта, переход из изгнания к избавлению не произошел внезапно. Как говорилось, у рабства есть душевная, внутренняя сторона, подобно тому, как есть порабощенность внешняя. Конечно, внутреннее рабство не всегда заметно. Когда в самом начале народ выходил из Египта, когда народ двигался, организованный по коленам, когда у него был глава и руководитель, когда он выступал под своими собственными знаменами, когда он выходил, увешанный оружием ("вооруженными поднялись сыны Исраэля из земли Египта"), тогда все выглядело полным избавлением. Проверка того, является ли это освобождение подлинным, произошла в тот момент, когда народ оказался в беде, когда обстоятельства стали складываться вопреки оптимистическим прогнозам, когда подступила настоящая беда, требовавшая реальных действий. Тогда внезапно обнаружилось, что тот, кто по сути своей раб, остается рабом даже после того, как он сбежал из рабства. Речи, с которыми народ обратился к Моше в час этой беды, можно услышать и в наше время (иногда они имеют почти библейскую интонацию); "Разве могил недостает в Египте, что вывел ты нас умирать в пустыне? Что сделал ты нам, выведя нас из Египта! Не говорили ли мы тебе: оставь нас, и будем мы служить египтянам, ибо нам лучше работать на Египет, чем умирать в пустыне". Куда подевалась гордость, куда скрылись те самые вожди и старцы, которые восстали среди народа во время освобождения, куда подевалась самоуверенность, возникшая благодаря оружию? Ничего этого не было, все было одной лишь видимостью. Рабы оставались рабами фараона, и поэтому, когда настал час испытания, они выразили всю свою рабскую тоску по прежним хозяевам, по прежнему своему образу жизни, по спокойствию и надежности рабского существования. Конечно, нестерпимо находиться между фараоном и пустыней. Внешние обстоятельства не предвещали ничего хорошего. Однако дело касалось внутренней ущербности, ибо испытание это обнаружило слабость внешнего освобождения, отсутствие умения жить независимой жизнью, отсутствие внутренней свободы. Поэтому народ рабов не хотел ни воевать с фараоном, ни кружить по пустыне - ведь для этого требовалась внутренняя мотивация, обусловленная истинным желанием независимости и свободы.

Оставался еще третий путь: повернуть к морю. Избрание этого пути продемонстрировало бы полный отказ от рабства. Если освобождение подлинно, то следует осуществить то, что кажется невозможным. Потом случилось чудо, но для того, чтобы народ стал достоин чуда, он должен был доказать свою готовность пожертвовать собой ради права быть по-настоящему свободным. Осуществить такое выпало на долю тех, кто вслед за Нахшоном, сыном Аминадава, решился сделать свой первый шаг в ту сторону, на которую указывал посох Б-жий, и благодаря им произошло то, что кажется немыслимым - именно такие люди осуществляют невозможное.

Сожжение хамеца - очищение души
Изложение статьи рабби  А .-И. Кука и лекций р. Я. Фильбера по философии р. Кука

Освобождение от рабства и сожжение хамеца - две переплетающиеся темы праздника Песах. Как они связаны друг с другом?

Существует два вида освобождения. Первый - это физическая свобода. свобода тела от любого физического порабощения, свобода души править телом. Физическая свобода человека имеет духовную ценность, потому что внешнее угнетение принижает Богоподобность человека, его ценность и величие, красоту и святость. Эту свободу мы получили, избавившись от притеснения египтянами, и избавление от рабства является важной частью празднования Песаха.

Однако есть и другой аспект свободы: свобода Божественной искры, заключенной в душе человека, властвовать над этой душой. Эта искра есть направляющая сила в душе человека. Она указывает путь наверх ее зов мы ощущаем как миссию, как голос высшего предназначения.

Но мало лишь знать предназначение, требуются еще и силы для его осуществления. Что же является созидающей силой души? Как, на первый взгляд, ни странно, наибольшей созидательной способностью обладает йецер hа-ра - дословно "дурное побуждение", - оно толкает человека к самовозвышению, ведет его к экспансии, заставляет заботиться об улучшении своего места в мире: в материальном (богатство), в психологическом (власть, почет) и в интеллектуальном (знание) плане. Все эти устремления по своей сути не являются негативными, их можно направить как на раскрытие, так и на подавление Божественной искры. (Известно высказывание Мудрецов: "Чем больше человек, тем больше его йецер hа-ра", - т. к. без него человек не мог бы осуществиться в своем величии.)

Зачастую человек неверно отождествляет себя со своими внешними побуждениями, т. е. с йецер hа-ра. На самом деле сутью человека является горящая в нем Божественная искра. Внутренней целью человека, подчас неосознанной, является реализация своего потенциала, заложенного в этой искре. Духовная свобода выражается в том, что человек как личность движется по пути, указанном его Божественной искрой.

Сжигание хамеца символизирует избавление души человека от йецер hа-ра. Весь год мы едим хамец и используем его силу, но для предотвращения захвата власти йецер'oм hа-ра мы должны раз в году очиститься от него. Поэтому в Песах, который является первым в цикле праздников года, мы не употребляем в пишу хамец. В знак этого очищения накануне Песаха мы убираем из дома весь хамец и сжигаем его остатки.

Это означает передачу Божественной искре полной власти над душой, и это - духовный выход из Египта, когда мы были целиком подчинены Божественной воле и не имели собственных интересов и расчетов. По окончании Праздника и возвращении к обычной жизни йецер hа-ра - хамец - возвращается к нам, но мы уже знаем, что он вторичен, что он - лишь средство для раскрытия Божественной искры.

Оба вида свободы - физический и духовный - существуют не только на уровне индивидуума, но и на уровне нации. Народ может находиться как в подчинении материальном - т. е. отдавать кому-либо плоды своего труда, так и в подчинении духовном - т. е. не иметь возможности для осуществления своего духовного предназначения. Оба аспекта свободы Тора дает нам во взаимосвязи. Пасхальная Агада говорит нам и про уход из физического рабства и про раскрытие Божественной искры, реализацию духовного потенциала.

Наша проблема - не потерять эту связь, как на уровне личности, так и на уровне народа Израиля в целом, и при сегодняшнем выходе из галута передать всю полноту власти в нашей душе Божественной искре.